вагрич Бахчанян

1938-2009

Художник, литератор. Красноречивы автобиографические записи художника: «Я родился в Харькове через 21 год после свершения Великой Октябрьской социалистической революции. Пошел в школу в год капитуляции фашистской Германии. Поступил на работу вскоре после смерти Сталина. Был призван в ряды Советской Армии через 20 лет после 1937 года. Демобилизовался после 90-летия В. И. Ленина. Переехал в Москву за шесть лет до кончины маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного. В  определяющий год девятой пятилетки покинул СССР». В эмиграции карьера художника не достигла успеха: как писал Александр Генис в предисловии к книге Вагрича Бахчаняна «Мух уйма» (1998): «Для Америки Бахчанян оказался слишком самобытным и независимым. Сочетание малопригодное для большого успеха. Даже когда в моду вошел соц-арт, Вагричу, который раньше других распознал возможности этого стиля, не хватило монументальности Комара и Меламида». В 1977 году Бахчанян принял участие в «Диссидентской биеннале» в Венеции. В 1990 году работы художника экспонировались на выставке «Другое искусство. Москва 1956-1976» в Государственной Третьяковской галерее. В 2003 году впервые после эмиграции Бахчанян приехал в Москву. В 2007 году участвовал в знаменитой выставке «Запретное искусство —2006» в Сахаровском центре.

«Эта эпоха (1960-х прим.) удачнее всего реализовалась в хождении над пропастью с незавязанными глазами. Правду тогда считали двусмысленностью и искали в Клубе веселых и находчивых. За анекдоты уже не сажали, но еще могли. Публика, вспоминал Жванецкий, за свой рубль желала посмотреть на человека, произносящего вслух то, что все говорят про себя. Как гладиаторы в Риме, сатирики стали народными любимцами. Хотя Бахчанян оказался в центре этой эзоповой вакханалии, он, в сущности, не имел к ней отношения. Вагрич был не диссидентом, а формалистом. Только понял это намного позже. Бахчанян поставил перед собой задачу художественного оформления режима на адекватном ему языке. Орудием Вагрича стал минимализм. Бахчанян искал тот минимальный сдвиг, который отделил норму от безумия, банальность от нелепости, штамп от кощунства. Иногда этот жест можно было измерить — в том числе и миллиметрами. Стоило чуть сдвинуть на лоб знаменитую кепку, как вождь превращался в урку… Без устали вслушиваясь и вглядываясь в мир, Бахчанян выуживает из окружающего лишь то, что кажется в нем нелепым. Но правда ведь и не бывает логичной. Искажая действительность, мы часто не удаляемся, а углубляемся в нее. Об этом напоминают изобразительные каламбуры Бахчаняна  — его бесчисленные коллажи. Лучшие из них производят впечатление короткого замыкания, которое гасит свет чистого разума. В наступившей темноте на задворках человеческого разума появляются иррациональные тени, ведущие свою всегда смешную, но иногда и зловещую игру» (Александр Генис).